Судьба председателя
Солнечный летний день. Жарко. Все окна в избе сельсовета распахнуты. Перед одним из них сидит за своим обшарпанным столом моя бабушка Катя – председатель сельского Совета. Перед самым крыльцом сельсовета стоит слегка покосившаяся трибуна, сколоченная из некрашеных досок явно еще перед войной лет десять назад. Над трибуной торчит голова мальчугана лет четырех. Это – я. Я стою на подставленных кем-то ящиках и самозабвенно ору свою любимую песню про крейсер Варяг. Песня длинная, я периодически забываю слова и вынужден просить помощи. Благо открытое окошко совсем рядом.
– Бабуля, как дальше?
Бабушка подсказывает, и я с новыми силами продолжаю орать. Мне очень нравится, как я пою. Я полон сочувствия к погибающим морякам, во мне клокочет ненависть к коварным врагам.
Выбор песни был вовсе не случайным. Дело в том, что в соседней деревне Казариново живет дед, который в молодости был участником Цусимского сражения – он был матросом на Варяге, попал в плен к японцам, вернулся в Россию и даже был награжден медалью. Конечно, в начале пятидесятых, к которым относится мой рассказ, это был уже весьма пожилой человек. В моей памяти не сохранился его образ, но я помню, что мой отец, а он тоже встретил войну, правда, уже другую войну, матросом на крейсере Черноморского флота, однажды встречался с этим дедом и как-то по-особому уважительно разговаривал с ним.
Изба сельсовета передними окнами смотрит на шлюз. Мне было строго-настрого наказано и близко не подходить к нему. Зато когда с кем-либо из взрослых я стоял у стенки шлюза и смотрел, как открываются створки шлюзовых ворот, у меня, четырехлетнего, дух захватывало от огромности этого сооружения… Когда через десяток лет мне приходилось проходить через Шерский шлюз, меня всегда поражало несоответствие моих детских впечатлений о гигантской величине этого сооружения и его реальными размерами…
Моя бабушка по материнской линии Маслова (в девичестве Ефимова) Екатерина Алексеевна родилась в 1903 году в большой семье смотрителя шлюза на реке Сухоне в селе Шера в нескольких километрах от того места, где Сухона вытекает из Кубенского озера. В семье было одиннадцать детей, что по тем временам вовсе не было чем-то из ряда вон выходящим для вологодской глубинки. Никто из детей не умер в младенчестве, но годы их жизни пришлись на невероятно тяжелые времена, вобравшие в себя и революцию с гражданской войной, и террор тридцать седьмого года, и мировую войну… Один брат еще в двадцатые годы попал в колонию по уголовному обвинению и сгинул где-то в Соловецких лагерях. Два брата погибли на фронтах финской и Великой Отечественной войн. В пятидесятых годах в живых оставался лишь один из братьев – Степан Алексеевич Ефимов. Он работал в Вологде секретарем какого-то загадочного «Совпрофа» и изредка приезжал к нашей бабушке, когда та по делам бывала в Вологде и жила у нас. Сестры же были все живы и поддерживали между собой постоянную связь. Вместе с бабушкой Катей их было шестеро. Позднее, когда ко мне в руки попали фотографии их отца и матери, я понял, что разные дети так причудливо унаследовали характерные черты того или иного родителя. У всех сестер и у Степана сохранялся специфический «шерский» говор, который даже для моего уха, привычного к «вологодскому оканию», был явственно различим.
Виктор АЛЕКСЕЕВ
Подробнее можно прочитать в № 87 «Сокольской правды» от 29.11.2022