«Не расстанусь с «Сокольчанкой»!»
Идея Николаевна Решетникова считает себя коренной сокольчанкой, хотя родилась в Усть-Кубинском районе.
– В Сокол меня привезли в пеленках. В Устье Кубенском, где жила семья, закрыли лесозавод, и в поисках работы родителям пришлось перебраться сюда, – рассказывает женщина. – Отец устроился в пожарку, там, в здании пожарной части, в небольшой комнатке, мы и жили.
Чтобы заработать жилье, отец перешёл в организацию, которая строила новые дома. Нам дали комнатку на Проходной улице в доме № 6. Это был двухэтажный деревянный дом. На одном этаже жили пять семей, у каждой – небольшая комнатка. Только семье Гусариных, у которых семеро детей, выделили две комнаты. В нашей семье было четверо ребятишек, а комнатка – примерно 15 квадратных метров. Общая на пять семей кухня с русской печкой. Взрослые обряжались на кухне все вместе. Маленькая печка была и в нашей комнате, но топили её из коридора.
Жили дружно. Мы играли с соседскими ребятишками, на нашем коридоре было человек 17 мальчишек и девчонок. Бывало, раздеремся, но родители не вмешивались, давали самим разобраться.
Мелкие детские конфликты быстро затихали, забывались, и совместные игры продолжались.
– А сейчас обидят ребенка – родительница в суд готова обратиться. Да и взаимоотношения с соседями иные. Живут в одном подъезде, а не здороваются.
Когда началась война и отца призвали на фронт, мама была беременна пятым. От отца пришло всего три письма, из которых видно, что наших весточек он не получал.
В коротких письмах Николай Аркадьевич Пузенков беспокоился о здоровье детей, жены Марии Васильевны, которую уважительно называл на «Вы». Переживал, как с хлебом и прочим снабжением у родных, и получают ли они пособие как семья фронтовика. Спрашивал у жены, сколько часов приходится работать на заводе.
«Со мной служит из порта (видимо, речь шла о порте Сокол – Л.Б.) один парень Корулов, – читаю в одном из писем Николая Аркадьевича, посланном из-под города Луги 22 июля 1941 года. – А сперва служили вместе Озеров, Ильинский, Хрунов, сейчас разошлись. Озеров, наверное, погиб или попал в плен, скорее всего, потонул в городе Пскове».
Может, кто из сокольчан встретил сейчас фамилии близких. Это им весточка из огненных сороковых.
Написанный карандашом текст еле читаем. Сами листочки фронтовых треугольничков истрепались от времени, частого перечитывания. За скупыми строчками, что спешил боец написать в короткие минуты затишья, недосказанное: тяжелое с боями отступление, во время которого он терял земляков; форсирование на подручных средствах реки Великой, на которой стоит город Псков. Об этом можно только догадываться. Николай Аркадьевич, вероятно, так и не узнал, что у него родилась еще одна дочь. Николай Пузенков пропал без вести 6 сентября 1941 года.
Женщине с пятью детьми приходилось очень тяжело. Не хватало еды, одежды, обуви.
«В школу не в чем было ходить, – вспоминает Идея Николаевна, – обувки никакой. До чего я добегала осенью босиком в школу – заболела. Ноги отнялись. Мама лечила меня народными методами, пихала в протопленную печь, чтобы прогреть, изгнать хворь. Потом нам, троим старшим в семье детям фронтовика, дали ботинки на деревянной подошве. Дали и ситцу цветного, красивого на платья. Но маме пришлось обменять его на картошку. А нам с сестрой из простыни сшила по платьицу, покрасила ткань, в том и ходили».
Менять вещи на продукты Мария Васильевна отправлялась в боровецкие деревни. «Однажды мама возвращалась уже ночью, везла лесом санки с поклажей, вдруг впереди увидела огошки, – рассказывает Идея Николаевна, – это были посверкивающие глаза волков. Знала она, что огнём можно отпугнуть лесных четвероногих разбойников, начала чиркать спички. Так и миновала опасное пространство. Тяжелое было время. Мама даже тазы на Борок свезла, чтобы на съестное для нас, детей, выменять, прокормить семью».
Двоих младших ребятишек спасти не удалось – умерли от голода. Старшие, две сестры и брат, выжили благодаря неимоверным усилиям матери и еще тому, что их в школе бесплатно кормили.
Окончив учёбу, Ида пошла работать на лесопильно-деревообрабатывающий завод. Начала трудовую деятельность в цехе ширпотреба, где изготовляли детали для строительства и восстановления мостов, разрушенных в годы войны.
«Мужики склепывали толстые, чуть ли не бревна, широкие брусья, а мы, 15-16-летние девчонки, замазывали сучки, чтобы древесина не гнила, потом красили. Затем меня перевели в домостроение, – продолжает Идея Николаевна. – Там тоже тяжелая ручная работа. Доски таскали до кровяных мозолей на плечах. Но молодые были, всё терпели.
Зимой сырые доски прихватывало морозом, даже рукавицы примерзали. А мне надо было еще кнопки на станке нажимать, чтобы отпилить нужного размера доски, из которых в дальнейшем изготовлялись детали домов. На этой тяжелой работе надсадилась и заболела, недоработав до 55 лет три года, пришлось уйти на пенсию по инвалидности».
36 лет отдала она одному предприятию – лесопильно-деревообрабатывающему комбинату. В трудовой книжке – только две записи: о приеме на работу и о расчете по инвалидности, зато множество поощрений. И.Решетникова неоднократно удостаивалась звания «Ударник пятилетки», «Ударник коммунистического труда». Она – ветеран труда и ветеран производства.
Сейчас Идее Николаевне 85 лет. Вся жизнь родного микрорайона прошла перед её глазами.
«Там, где сейчас на улице Клубной стоит дом № 12, был базар. Неподалеку – деревянное двух- этажное здание ФЗО. Где сейчас район пятиэтажек, детский сад № 21, размещался военный гарнизон. Главная дорога была пыльная, грязная. На вокзал идти было страшно – по обеим сторонам всё кусты ивы да болотина. Потом дорогу стали засыпать опилками, возводить деревянные дома. 21-й завод стал строить каменные домики, площадку сделали, туда мы на танцы ходили. У нашего завода танцевальная площадка была в саду возле нынешнего Дворца культуры.
Здесь летом звучала духовая музыка. А в холодное время года бегали на танцы в старый деревянный клуб, который размещался на Клубной улице. Танцевали под пластинки. Вместе с подружками устраивали вечёрки, приходили с рукоделием.
Возьму катушку ниток, крючок, выберем с подружками новый узор, и кто быстрее его свяжет! Увлечемся – и за вечер всю катушку извяжу».
Не только вязали, но и вышивали модным тогда способом «ришелье» (ажурная вышивка с прорезями в ткани)».
Ажурные накидки, подушечки, старинный подвес на кровать украшают интерьер маленькой квартиры, в которой живет сейчас Идея Николаевна. Хозяйка показала связанное собственноручно крючком покрывало – тончайшая работа! Сколько труда вложено, чтобы вывязать многочисленные элементы и соединить их!
Какой красавицей в молодые годы была моя собеседница, можно судить по фотографии – утонченные черты лица, пышная коса…
«На месте дома, в котором более 50 лет живу, в годы войны было бомбоубежище, – продолжала хозяйка. Я первой заехала в новостройку, а теперь осталась одна из долгожителей, соседи за полвека сменились».
Одной пришлось Идее Николаевне поднимать двух сыновей. Сильная женщина привыкла решать все проблемы самостоятельно. «Всех внуков даже не сосчитать, есть правнучка», – добавляет.
Сейчас её одиночество скрашивает попугай Сеня, который во время нашего разговора всё крутился, прихорашивался у зеркала в своей клетке и что-то еще пытался добавить на мелодичном птичьем языке к рассказу хозяйки. Тут же на столе лежала стопка номеров районной газеты.
– Я всю жизнь выписываю «Сокольскую правду», – пояснила Идея Николаевна. – Наша мама газету любила и тоже всегда выписывала. Я за другие дела не берусь, пока весь номер не прочитаю. Люблю читать стихи, рассказы, что печатаются в газете, статьи о земляках, воспоминания людей, как жили раньше. В былые годы много писали о передовиках производства, о том, как работали предприятия. Было интересно узнать. А сейчас все стало частным.
С годами у меня возникли серьезные проблемы со зрением, подумывала даже отказаться от подписки. Что буду делать, если не выпишу газету?! Не узнаю новостей. Нет, решила: не расстанусь с «Сокольчанкой»!
Приятно слышать такие слова. Мы ценим вас, преданные наши читатели!